27 июня. Личность человека, с которым случилось происшествие, вошедшее в историю литературы под названием "Арзамасский ужас", — знаменитый русский писатель Лев Николаевич Толстой.
В 1869 году писатель отправился в Пензенскую область с целью приобретения имения Ильино. Его маршрут пролегал через Нижний Новгород, Саранск и Арзамас. Переночевав в одном из арзамасских отелей, Толстой пережил приступы глубокой угнетенности и страха, вызванные мыслями о смерти. Этот страх перед смертью, который Толстой испытал накануне своего духовного преобразования, был отражен им в "Записках сумасшедшего" (18+).
Ночью он внезапно проснулся:
На меня, — писал Л.Н. Толстой 4 сентября 1869 года своей жене Софье Андреевне уже из Саранска, — напала тоска, страх, ужас, такие, каких я никогда не испытывал. Подробности этого чувства я тебе расскажу впоследствии; но подобного мучительного чувства я никогда не испытывал, и никому не дай Бог испытать…
По описанию состояния писателя мы сейчас понимаем, что это были "панические атаки".
В "записках сумасшедшего" (18+) спустя 15 лет после происшествия Толстой поведает обо всем, что с ним происходило в ту роковую ночь:
— "Как, я помню, мучительно мне было, что комнатка эта была именно квадратная. Окно было одно, с гардинкой, красной… Верно, и задремал, потому что когда я очнулся, никого в комнате не было и было темно. Я был опять так же пробуждён, как на телеге. Заснуть, я чувствовал, не было никакой возможности. Зачем я сюда заехал. Куда я везу себя. От чего, куда я убегаю? — Я убегаю от чего-то страшного и не могу убежать. Я всегда с собою, и я-то и мучителен себе. Я, вот он, я весь тут. Ни пензенское, ни какое именье ничего не прибавит и не убавит мне. А я-то, я-то надоел себе, несносен, мучителен себе. Я хочу заснуть, забыться и не могу. Не могу уйти от себя. Я вышел в коридор, думая уйти от того, что мучило меня. Но оно вышло за мной и омрачало всё. Мне также ещё больше страшно было"…
Обычно, в литературе, "Арзамасский ужас" считается крайне личным переживанием Льва Толстого. Некоторые исследователи связывают этот инцидент с его психологическим состоянием в тот период. Другие видят в нем религиозный опыт, свидетельствующий о глубоком духовном кризисе писателя.